В этот раз Доктор победил. В борьбе со Временем он вышел победителем, и то, что было предначертано, так и не случилось. Значило ли это, что отныне моряки были предоставлены сами себе? Они своевольно меняли ход истории? Или же Время продолжало играть с ними свои запутанные игры?
Доктор не мог ничего сказать наверняка. Да и не об этом он сейчас думал. Когда их с Томом затащили на борот, таймлорд устало повалился на дно посудины. Море отняло все силы Доктора – инопланетянина, прошедшего пламя и лед самой вселенной. Что испытывал сейчас Том, трудно было даже представить.
Мальчишка до сих пор с испугу трясся, беспокойно озираясь на очертания грозных волн. Томас пытался скрыть свой ужас, когда Бен выражал свое почтение. Но Доктор продолжал отчетливо различать на лице юного матроса отпечаток недоверия, тревоги, ненависти и страха. Вид смертоносных волн и образ беспощадного моря навсегда останется в его сердце.
- Когда ты окажешься на суше, Галета, – в полголоса обращался к мальчишке таймлорд. – Займись чем полегче. Начни выпекать булочки.

К утру шторм смиловался над хлипким шлюпом. Своими ласками рассвет словно успокаивал разбушевавшийся океан. Чистейший и ярчайший свет озарил морские просторы, встречая и ослепляя своих единственных и покинутых всеми гостей – шестерых выживших с кораблекрушения «Эссекса».
Их шлюп оказался единственным на всем обозримом просторе океана – другие два вельбота исчезли, не объявившись до сих пор. Моряки питали смутные надежды увидеть лодки Полларда и Хендрикса именно в свете восходящего солнца, но все их надежды горестно рухнули.
Дрейфовать дальше со спущенными парусами смысла не было никакого. Собрав пресной воды общим объемом примерно в сотню литров, закрепив мачты и осушив весла, Оуэн Чейз отдал приказ плыть дальше намеченным курсом.

Доктор где-то слышал, что земные женщины крайне щепетильно относились к длине и форме своих волос. Да и вообще волосы они возводили в некий несуразный абсолют всего своего внешнего вида.
Как странно, – думал Доктор, – ведь если ты не рыжий, то, в конце концов, какая вообще разница?

… Часто ли случается бравым морским волкам и суровым китобойцам по совместительству сталкиваться с чем-то по-настоящему грозным? Шторм и морская стихия – это ли воплощение первозданной ярости? Загарпуненный и защищающий свою стаю кашалот – достойное зрелище? Эти ли картины запечатлевают в себе зрелище достаточно грозное, чтобы испугать до самой глубины души?.. Да?
Тогда уместно будет спросить: а видели они когда-нибудь живое воплощение ярости таймлорда?

Но все, что ей осталось – это переживать, смотреть любимые sci-fi шоу и ждать, пока Сириана объявится сама. Живая и невредимая (в этом случае Вейн определенно надерет ее Поведителевременную задницу).

- Смотри. Нет, смотри же! Это дверь, - он для надёжности постучал по дереву. Оно отозвалось звонким звуком. - Дверь квартиры Мистера Гудмена. Видишь? Дверь! Прекрасное изобретение! Для человечества оно существует сейчас... Дай-ка подумать. Не менее сорока тысяч лет! Да что там, двери на Земле появились за много миллионов лет до появления Хомо Сапиенс. Просто невероятно, правда?
Он с вызовом смотрел прямо в глаза Клары. Далека, очевидно, уже давным-давно унесло в далекие дали мести. И возвращаться он пока что не был намерен. Даже у его расы были двери, ладно, раздвижные панели, но не суть, а уж кто-кто, а они не отличались галантностью.
- Мистер Гудмен, - последнее слово было произнесено с особым нажимом - Очень любит свою входную дверь. Она дарит ему чувство... как же оно называется? Ах да! Бе-зо-пас-но-сти. Потому что никто не будет вламываться в квартиру Мистера Гудмена без спроса, правда ведь? А?!

Он пахнет собой. Это сложно передать словами, да и эмоциями не легко, но он пахнет спокойствием, домом и уверенностью.

Мне не нужно понимать, сколько отчаянно холодных ночей было между нами, чтобы ощущать насколько горячи его объятья сейчас.

Хотя, я не забыл, я не желал оказаться в заморозке на восемьдесят лет. Одно осознание того, что такое расстояние способно разделить меня с Греем внушало мне панический ужас, который я гнал подальше

И спасибо тебе за то, что вернула мне его, - кидаю взгляд на Грея, - И спасибо, что тогда пыталась помочь, - киваю. Грей не знает всех подробностей того путешествия. Он просто смирился, или делает вид, что смирился, в этом сложно его прочитать даже по эмоциям, что все хорошо. Пальцы накрывают ее часы и тянут ближе, после чего я вопросительно смотрю на мужчину рядом с собой, прекрасно понимая, кто из нас двоих наденет их на запястье. Остается лишь покинуть черту города, или хотя бы уйти из кафе, если нас обоих одолевает желание вернуться домой, в наше время, в нашу жизнь