Кощей небрежно захлопывает чтиво двумя пальцами, поднимается с сиреневой травы, бесшумно пробирается через растущие тут и там ТАРДИС: они о чём-то журчат меж собой, но ему сейчас всё равно — он направляется извлекать из своих слов «практическую наличную стоимость». Слова такие: «веснушки» и «власть».

Эгоистичный мальчишка... Обижается, посмотрите на него! Весь мир должен на него смотреть, смерть и жизнь должны ему подчиняться, иначе всё, обида и никакого прощения.

Может, так оно и было, может, к Мастеру вовсе нельзя приближаться с благими намерениями, с благодарностями. Может, для него добро словно огонь для мотылька — вроде хочется, и рядом крутится, а прикоснуться нельзя, сгорит окончательно, вместе с барабанами, засунутыми куда-нибудь... Ему их и так уже засунули не в самое приятное место, но что поделать.

Доктор всегда находил спутников, а иногда они сами находили его. Их обычно всегда было минимум двое, а то и трое и даже четверо в одной маленькой Будке.

Он такой лицемер, Старушка, такой трус — ты поэтому здесь? Надоело быть летающим траходромом?

Тета представил, как всякий раз, чтобы попасть внутрь собственной Тардис, Мастер трепетно касается губами то руки статуи, то крутого бедра, то живота, то еще бог знает, чего, а если не губами, то рукой нежно поглаживает, как любовницу. То есть Доктор тоже гладил свою Старушку, нежничая и воркуя с ней, пока никто не видел (впрочем, как оказалось, это очень даже много кто видел, потому что девочки всегда любопытны и имеют склонность к подсматриванию за мальчиками), но все это Тета делал в рамках общения, а не для того, чтобы попасть внутрь.

- Ты всё знаешь. Я бесполезна. Предложение убить меня ещё в силе. Если не из-за Странника, то потому что я собираюсь сжечь всё пространство и время, всех и везде, включая себя, если это потребуется, чтобы вернуть его... Тебя к жизни. Останови меня.
Больше никакого ехидства, издёвки и провокации. Она искренне хотела, чтобы он и правда её остановил в этом безумном порыве совершить невозможное. Хотя бы попытаться! Это не закончится ничем хорошим. Скорее всего, даже если у неё и получится, они так и будут, словно проклятые, раз за разом рушить жизни друг друга.

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Тейт. Твоя смерть никому не поможет, а мне нужна твоя помощь прямо сейчас. Прости, мне жаль, никто не заслуживает такого, никто… — она хотела бы сказать гораздо больше, признаться, что, будь в ней хоть капля совести, проекта ТТ-13 попросту не существовало бы, потому что ни один человек, ни одно создание во вселенной не вправе брать на себя ответственность такого рода — переустанавливать систему другого живого организма, сознательного, думающего, чувствующего! И ей нужно было отказаться на старте, нужно было воспротивиться, отбросить мелочные эгоистичные порывы, даже если за этот маленький бунт высоких моральных принципов, несвойственных ей никогда, пришлось бы расплатиться жизнью. Чего стоит одна жизнь перед десятком, сотней, тысячами? В веке падения человечности за счёт вознесения чудовищных технологий количество жертв покрывало их качество. Но банши нравилось думать о себе, как об искусном инструменте без собственной воли в рабочих вопросах; инструменте, который делает то, что должен, чтобы выжить, и не отвечает за последствия. Какой же смешным её взгляд на вещи казался сейчас!

Рэймонд потянулся к квантовой отвёртке, но Сириана опередила его, нагло опустошив карман. Она сделала всё за него, просканировав окружение и вынеся свой вердикт: тут было безопасно, вроде бы. Вернув отвёртку на место, рыжая принялась осматриваться, а Рэй, удовлетворённый проделанной работой, передумал возмущаться. Из Сир могло получится неплохое автономное приложение к квантовой отвёртке.

Рэймонд остановился, чтобы внимательнее рассмотреть странную процессию, но к этому моменту шило в известном месте Сирианы достигло таких масштабов, что рыжую уже было не остановить.

чертов псих, обдолбанный властью мудак, извращенец

Оставалось полагаться на информацию из базы данных, где утверждалось, что по ночам осы обычно возвращаются в улей, либо стремятся к источнику света. Как по команде, во всей консольной погас свет, даже лампочки на консоли потухли, оставляя повелителя времени, Идрис и рой в темноте, полной угрожающего и беспокойного жужжания.
— Доктор! Отвёртка.

Странник был мёртв. Его жестоко и беспощадно уничтожила Тьма, но Рэймонду почему-то казалось, что их с Сирианой судьбами кто-то продолжал манипулировать. Причём события их жизней складывались таким образом, что они раз за разом приносили друг другу столько боли, сколько только способны были вынести. И всегда — немножко сверх того, что они уже получили. Это было невыносимо. Несправедливо!

— Что ж, — дослушав до конца всю речь парня, Доктор хлопнула в ладоши и потёрла руки, — Начнём по порядку. Да, я знаю, кто такие Сир и Рэй, и, честно тебе скажу, я очень рада, что ты от них вышел здоровым, не покалеченным и здравомыслящим! Серьёзно, это потрясающее везение! — она даже покивала своим словам, словно подтверждая правдивость сказанного, — Что до имён ТАРДИС, то, знакомься! — она ласково похлопала по консоли, — Её зовут Секси, — эти три слова Доктор выдохнула полушёпотом с интимным жаром и придыханием, и засмеялась.

...что для мисерикордца — повод к тревоге, то для землянина — обыденное явление. Восхитительно сочетая в ходе взаимоотношений заботу друг о друге и взаимное причинение боли, люди до немыслимых для Виниама размеров расширили границы допустимого негатива, превратив его в неизбежную норму: следствие вполне логичное и с рациональной точки зрения понятное, но с субъективной... увы.

Хуже ей теперь не станет точно, остаётся лишь дождаться, когда лекарства подействуют, давая возможность хотя бы унести пострадавшую отсюда. Неспешно возвращаясь обратно и усаживаясь на корточки рядом, мисерикордец чувствует тихое отчаянное непонимание. Что столь серьёзного она могла натворить, чтобы такое получить? И если даже могла, разве заслуживает такого наказания? О том, что навредить ей могли беспричинно, доктор не хочет и думать. У него и так слишком сложно укладывается в голове, что подобное ему нужно если не понимать, то принимать и осознавать: это повсеместно, это здесь нормально вопреки тому, что совсем не поощряется. Безумное место эта планета. Хоть и во многом прекрасное. И до чего же сложно видеть в ней новый дом...

Стянув с себя куртку и закутав в неё незнакомку — для вечера одета она явно слишком легко, хотя вряд ли это заботит человека, когда его столь жестоко бьют — мисерикордец, вернув на спину рюкзак, подхватывает девушку на руки и направляется к выходу из подворотни. Прочь из этого безлюдного, мерзкого места, явно созданного исключительно для злодеяний.